Опоздавшие к лету - Страница 172

172

Единственное, под потолком, окошко было забито досками, и через щели тек сероватый свет. Непонятно, какое время дня. Часов не было ни у кого. Вторая половина, это точно, громко сказал кто-то, есть хочется — есть-то нам дадут? Разевай рот, сказал еще кто-то. Андрис слышал плохо: шумело в голове, правое ухо было намертво заткнуто, в левое звуки проникали как сквозь вату. Руки до локтей обмотаны бинтами, на кистях — толстые ватные прокладки, и все равно кровь просачивается. Страшно мозжит, все силы приходится напрягать, чтобы не начать подвывать. Стреляют, сказал Рене. Первым, кого Андрис увидел, открыв глаза, был Рене. Где-то далеко… Временами Андрису тоже казалось, что доносятся звуки стрельбы — как отдаленный гром. Значит, еще не все кончено, сказал он вслух. Еще не все… В камере было человек пятьдесят, почти все в домашнем, кто-то в пижаме. Места хватало только на то, чтобы сидеть, тесно прижавшись друг к другу. Лишь для нескольких сильно избитых или раненых — для Андриса в том числе — расчистили пятачок посередине, там они и лежали — плечом к плечу, усмехнулся Андрис, нервный смех иногда начинал пробираться наружу. Время от времени дверь приоткрывалась, внутрь впихивали кого-то еще. На оправку не выводили, в углу стояли ведра. Девушки — в камере было несколько девушек, похоже, студенток — мучились страшно. Потом дверь открылась широко, просунулся кто-то в военном и отрывисто выкрикнул что-то. Вас, сказал Рене Андрису и закричал: он не может идти, у него нога перебита! О черт, пробормотал Андрис и попытался приподняться, опираясь на локти. Штанину ему Рене распорол, потому что иначе терпеть было невозможно — так расперло колено. Когда били, прикладом или сапогом раздробили надколенник. Военный опять что-то прокаркал, Андрис никак не мог настроиться на его голос: ни черта не понятно. Обопритесь на меня, сказал Рене, чего-то им запонадобилось… С ворчанием им расчистили путь. Рене оказался крепким парнем — андрисовские девяносто килограммов он выдержал не дрогнув. Шаг… еще шаг… Приспособились: вдвоем на трех ногах. Ступенька… Еще дверь… наружу. Совсем наружу. Под открытое небо. Не тюрьма — кирпичная постройка для каких-то хозяйственных целей. И дом… школа? Точно, школа. Вот сволочи. Куда идти? А по этой лестнице мы не залезем… нет, залезли. Хорошо. Хорошо. Всё. Пришли.

Кабинет географии: карты, карты, карты, глобус… Глобус крутит человек в кожаной курточке, а за столом сидит краснолицый, налитой генерал-майор. Человек в курточке оборачивается, секунду рассматривает Андриса. Узкое смуглое лицо — как у туарега, чуть светлее, — и неожиданно голубые глаза. Возраст — между тридцатью пятью и шестьюдесятью — можно сказать, без возраста.

— Садитесь, господин Ольвик, — сказал «туарег»; голос у него оказался низкий, с хрипотцой.

Андрис осторожно, стараясь не задеть ни обо что кистями и коленом, втиснулся на сиденье первой парты. Никогда в жизни не сидел на первой парте, подумал он. И вот — надо же…

— А вы подождите там, — «туарег» махнул рукой Рене и конвоиру. — Понадобитесь.

— Ну что, — сказал генерал-майор, — нашел своего?.. — Он добавил еще что-то, но Андрис не расслышал. И ответ «туарега» не расслышал тоже.

Тут же «туарег» обернулся к Андрису и о чем-то спросил — по крайней мере выражение лица было явно вопросительное.

— Господа, — сказал Андрис. — Я плохо слышу. Говорите, пожалуйста, громче.

— Вас зовут Андрис Бертран Ольвик? — громче спросил «туарег», подойдя на несколько шагов. Вблизи его возраст определился отчетливее: порядка пятидесяти.

— Да, — сказал Андрис.

— Вы заведуете лабораторией в криминометрическом центре?

— Да.

— Чего не бывает в жизни… Только по чистой случайности мы с вами не оказались на одной службе. Меня зовут Йохим Меестерс, я представляю научную разведку вооруженных сил. Я знаю, что вы в достаточно коротких отношениях с Хаппой — что не помешало ему использовать вас… не самым лучшим образом, мне кажется. Хаппу можно понять — он торопился. Ладно, это к делу не относится. Как я догадываюсь, вы весьма глубоко проникли в проблему Жестяного бора. Так?

— Наверное, — сказал Андрис.

— Кто такие «эльфы» и их роль — для вас не секрет?

— Мне трудно судить — никакой проверки…

— У вас не было времени. У вас вообще на все было три дня. И за три дня вы успели… Нам понадобился месяц. Господин Ольвик, я не хочу тянуть кота за хвост. Нам нужны такие люди. Причем учтите — мы очень ценим таких людей. Вы представить себе не можете, как мы их ценим.

— Спасибо, — сказал Андрис. — Но я не хочу.

— Видите ли, — сказал Меестерс, — у вас очень жесткие рамки выбора: или я немедленно забираю вас отсюда и мы летим в Сирх, или я лечу один, а вас… Переворот не удался — не морщись, Юстас… не удался — ну, продержитесь вы еще два дня, ну пять — ну и что? Вас убьют, Андрис. Они убьют всех — просто потому, что им скучно будет там, — он ткнул пальцем вверх, — без врагов…

— Удар по Жестяному бору был нанесен? — спросил Андрис.

— Да, — сказал Меестерс со странной усмешечкой. — Два полка «Вулканов» — шесть боекомплектов. Там ничего не осталось. Лунный ландшафт.

— Во сколько?

— В четыре ноль-ноль. Мы, видите ли, тоже знаем, что «эльфы» начинали разлетаться в половине пятого.

— Вы — знали…

— Мы только начали узнавать. Пришлось торопиться — по разным причинам. Вы что-нибудь смыслите в информатике?

— Ничего.

— Метод маркировки пакетов — вам ни о чем не говорит?

— Ни о чем.

— На ситуацию с бором мы вышли случайно. Нет времени расписывать, как все происходило, хотя это смешнее любого детектива. Короче, обнаружилось, что управляющий комплекс бора — система почти примитивная — вдруг занялся сбором самой неожиданной информации, причем он не только вторгался в чужую память, но и орудовал там как-то странно, необычно. Мы применили метод маркировки и обнаружили, что прошедшие через бор информационные пакеты очень активно распространяются по всему миру… Вы не слышали про компьютерную чуму? Вот что-то вроде, но не чума… с чем бы сравнить? Допустим, из библиотеки кто-то крадет книги, а потом возвращает их на место, но с пометками на полях — что-то вроде. Причем, что означают пометки, никто не знает. Это было бы просто забавно, но вскоре обнаружилось, что у операторов, работающих с наиболее пострадавшими программами, резко упало цветоощущение, у некоторых оно вообще исчезло, но зато все стали прекрасно видеть в темноте — как кошки, — и необыкновенно обострилось обоняние — так, что дурели от запахов, работать не могли… И это не все. Вы же знаете, что живых дикторов на телевидении уже нет — синтез-изображения. Все они оказались с этими самыми пометками. Какой результат — неизвестно, не проверяли — узнали три дня назад. И — «эльфы»… Вы же понимаете — все работало не один год, и какое влияние успело оказать — никто не знает. И реагировать надо было спешно… спешно и решительно. Поэтому — так. Андрис молчал. Все это почти не касалось его. Марина убита. И остальные. И многие будут убиты еще. Лунный ландшафт.

172